нашла про Доннер. Хочу поработать над этим. Незря же сегодня. Спустя 5 лет увидела один из ритуалов, описанных в ее книге. При чем напомнили об этом знакомые, которые этим занимаются. Не уверена, что именно так, как описано в книге, но что то близкое возможно. Сейчас еще поищу в теме похожее.

Добавлено через 13 минут
.

Добавлено через 2 минуты
Мы вышли из машины. Стояла тёмная безоблачная ночь. На небе не было ни одной звезды. Прямо перед нами что-то протянулось чёрной полосой. Я неловко шагнула и ухватилась за донью Мерседес, у которой, казалось, никаких проблем видеть в темноте не было.
Леон Чирино взял меня за руку и повёл. Я услышала около себя приглушённый смех. Здесь явно были другие люди, которых я пока не могла видеть.
Наконец, кто-то зажёг керосиновый фонарь. В слабом дрожащем свете я различила силуэты четырёх мужчин и доньи Мерседес, сидящих кругом. Леон Чирино отвёл меня на несколько шагов от группы. Я чувствовала полный упадок сил. Он помог мне сесть, прислонив меня к какой-то глыбе, торчащей из земли, затем подал фонарь и проинструктировал, как держать его и освещать то, что скажут. Затем он дал мне две солдатские кружки; та, что побольше, была наполнена водой, в другой был ром. Я должна была подавать их мужчинам по их просьбе.
Молча и без усилий двое мужчин начали копать мягкий грунт, аккуратно возводя у ямы кучу земли. Прошло по крайней мере полчаса, прежде чем они остановились и потребовали ром. Пока они пили и отдыхали, Леон Чирино и другой мужчина продолжали копать.
Так, сменяя друг друга, они работали, пили — кто ром, кто воду — и отдыхали. За час мужчины выкопали яму, в глубине которой спокойно мог спрятаться человек. Когда один из них ударил лопатой о что-то твёрдое, они перестали работать. Леон Чирино попросил меня посветить внутрь ямы, но не смотреть туда, — это он, — сказал один из мужчин, — теперь нам надо обкопать его, — он и его партнёр присоединились к тем, кто находился в яме.
Я умирала от любопытства, но не смела нарушить своего обещания. Ах, если бы я только могла говорить с доньей Мерседес, которая сидела неподалёку от меня. Она была так неподвижна, что казалось, будто она в трансе.
Мужчины лихорадочно работали в яме. Прошло почти полчаса, прежде чем я услышала голос Леона Чирино, говорящего донье Мерседес, что они готовы открыть его.
— Музия, зажги сигару из моей корзины и дай её мне, — приказала она.
— и принеси мне корзину.
Я зажгла сигару и уже хотела встать, чтобы принести её ей, как Леон Чирино зашептал со дна ямы: — присядь, Музия! Присядь!
Я остановилась и передала сигару и корзину донье Мерседес.
— Не смотри в яму ни за что на свете! — шепнула она мне в ухо.
Я вернулась туда, где сидела, борясь с почти непреодолимым желанием посветить фонарём в яму. Я знала с абсолютной уверенностью, что они выкапывают сундук, полный золотых монет. Я даже могла слышать звук лопат, тупо ударяющих обо что-то, что казалось большим и тяжёлым.
Очарованная, я смотрела, как донья Мерседес достала из своей корзины чёрную свечу и банку с чёрной пудрой. Она зажгла свечу, установила её на землю возле ямы, затем приказала мне потушить фонарь.

Добавлено через 1 минуту
Чёрная свеча источала жуткий свет. Донья Мерседес села у свечи.
Повинуясь какой-то непроизнесенной команде, мужчины по очереди высунули свои головы прямо перед ней. Каждый раз, когда возникала голова, она отсыпала небольшую порцию чёрного порошка в ладонь, а затем натирала им каждую голову. Вскоре, после того, как она управилась с головами, она намазала чёрным порошком руки мужчин.
Моё любопытство достигло предела, когда я услышала треск открываемой крышки.
— Мы достали её, — сказал Леон Чирино, высунув свою руку из ямы.
Донья Мерседес подала ему банку с чёрным порошком, затем банку с чем-то белым, и после этого задула свечу.
Нас снова поглотила полнейшая тьма. Стоны и вздохи мужчин, вынимавших что-то из ямы, ещё больше подчёркивали неестественную тишину. Я прижалась к донье Мерседес, но она оттолкнула меня.
— Всё сделано, — прошептал Леон Чирино напряжённым голосом.
Донья Мерседес вновь зажгла чёрную свечу. Я с трудом различила контуры трёх мужчин, которые несли большой узел. Они положили его на кучу грунта. Я наблюдала за ними с такой увлечённостью, что чуть не упала в яму, услышав голос доньи Мерседес. Она приказала Леону Чирино, который всё ещё находился в яме, поскорее забить гвоздями то, что там было, и вылезать.
Леон Чирино появился сейчас же, и донья Мерседес массировала ему лицо и руки, в то время, как трое других мужчин, взяв лопаты, засыпали яму.
Когда они закончили работу, донья Мерседес поставила свечу в центр зарытой ямы. Леон Чирино бросил на неё последнюю лопату земли и погасил пламя.
Кто-то зажёг керосиновый фонарь и мужчины немедленно продолжали свой труд; они утрамбовали землю так идеально, что никто не смог бы догадаться о произведённых раскопках. Я следила за ними всё это время, но в последний миг всё моё любопытство сфокусировалось на узле, завёрнутом в брезент.
— Теперь никто не узнает, — сказал один из мужчин и тихо засмеялся, — а сейчас надо уходить отсюда. Скоро начнёт светать.
Мы подошли к узлу. Я освещала путь. Мне очень не терпелось узнать, что там такое. В попытках я налетела на узел, брезент соскользнул, приоткрыв часть женской ноги, одетой в чёрный ботинок.
Не в силах сдержать себя, я сдёрнула брезент и осветила раскрытый узел. В нём был труп женщины. Мой испуг и ошеломление достигли таких размеров, что я даже не закричала, хотя желала этого и прилагала к этому все силы. Всё, что я смогла сделать, это каркнуть. Затем всё в моих глазах потемнело.
Я залезла на заднее сидение машины Леона Чирино и уткнулась в колени доньи Мерседес. Она плотно прижала к моему носу платок, смоченный смесью нашатыря и розовой воды. Это было любимое средство доньи Мерседес. Она называла его духовной инъекцией.
— Я всегда знала, что ты трусиха, — отозвалась она и начала массировать мне виски.
Леон Чирино крутился вокруг, — ты очень смелая, Музия, — сказал он, — но у тебя ещё нет сил, чтобы отступить. Тебе придётся потерпеть. Несколько дней придётся потерпеть.
Я не отзывалась. Мой испуг был слишком велик, чтобы можно было успокоиться. Я со злостью обругала их за то, что они не предупредили меня о своих действиях.
Донья Мерседес ответила, что всё, сделанное ими, делалось преднамеренно, и частью их замысла была моя полная неосведомлённость. Это давало им род защиты против осквернения могилы. Слабым местом оказался мой жадный интерес к тому, что было под брезентом.
— Я говорила тебе, что мы приехали выполнить обещание, — сказала мне донья Мерседес, — мы закончили первую часть — выкопали труп. Теперь мы должны похоронить его снова, — она закрыла свои глаза и заснула.
Я пересела на переднее сиденье.
Тихо напевая, Леон Чирино поехал по грунтовой дороге к побережью.
Было уже утро, когда мы достигли заброшенной кокосовой рощи.
Почувствовав запах морского бриза, Мерседес Перальта проснулась. Она громко зевнула и выпрямилась. Высунувшись в окно, она, казалось, вдыхала плеск дальних волн.
— Вот хорошее место для остановки, — заявил Леон Чирино, притормозив в нескольких шагах от пальмового дерева, прямее и выше которого я ещё не встречала. Казалось, что тяжёлые серебристые листья подметают облака на тёмно-синем небе.
— Здесь поблизости находится дом Лоренцо Паза, — продолжал болтать Леон Чирино, помогая донье Мерседес выйти из машины, — прогулка пойдёт нам на пользу, — улыбаясь, он подал мне её корзину.
Мы пошли проторённой дорогой через густые заросли высокого бамбука, обрамлявшего ручей. Здесь было прохладно и темно, а воздух наполнялся зелёной прозрачностью листьев. Леон Чирино шагал впереди нас, его соломенная шляпа была сдвинута на глаза так, чтобы её не унёс ветер.
Мы догнали его на узком мосту. Опираясь на балюстраду из свежесрезанных шестов, мы немного отдохнули, наблюдая за группой женщин, стиравших бельё. Из чьих-то рук выскользнула рубашка, и юная девушка прыгнула в воду, чтобы поймать её. Тонкое платье вздулось воздушным пузырём, затем облепило её грудь, живот и мягкий изгиб бёдер.
Прямая грунтовая дорога по ту сторону моста вела к маленькой деревушке, в которую мы так и не зашли. Свернув на заброшенное маисовое поле, мы пошли вдоль оросительной канавы. Затвердевшие початки жалко обвисали шелухой на засохших стеблях; при слабых дуновениях ветерка они издавали трескучее шуршание. Мы подошли к маленькому дому. Его стены были недавно покрашены, а черепичная крыша частично переделана. Банановые деревья, листья которых были почти прозрачны на солнечном свете, словно часовые стояли стеной перед дверью.
Дверь была приоткрыта. Без стука и отклика мы вошли в дом. На кирпичном полу, опираясь о стены, сидело несколько мужчин. Увидев нас, они в знак приветствия подняли наполовину наполненные ромом стаканы, а затем вновь продолжили беседу низкими, ленивыми голосами. В узкое окно врывался солнечный луч. Пыль, клубящаяся в нём, подчёркивала спёртую духоту и острый запах керосина. В дальнем углу комнаты на двух упаковочных ящиках стоял открытый гроб.
Один из мужчин поднялся и, нежно взяв меня под локоть, подвёл к гробу. Мужчина был небольшой, но крепко сложённый. Его седые волосы и морщинистое лицо указывали на возраст. Что-то моложавое было в изящном наклоне его скул и озорном выражении его красно-коричневых глаз.
— Взгляни на неё, — шепнул он, склоняясь над мёртвой женщиной, лежавшей в грубом неокрашенном гробу, — видишь, как она ещё красива.
Я едва сдержала крик. Это была та самая женщина, которую мы откопали прошлой ночью. Я подошла поближе и внимательно осмотрела её. Несмотря на серо-зелёный цвет кожи, который не мог скрыть даже грим, в ней было что-то живое. Казалось, будто она улыбается своей собственной смерти. Её тонкий нос венчали круглые очки без стёкол. Яркие выкрашенные губы были полуоткрыты, обнажая прекрасные белые зубы. Её длинное тело было завёрнуто в мантию, отделанную белым. На подставке лежала красно-чёрная деревянная маска дьявола, украшенная двумя угрожающе вывернутыми рогами барана.

Добавлено через 1 минуту
Я едва сдержала крик. Это была та самая женщина, которую мы откопали прошлой ночью. Я подошла поближе и внимательно осмотрела её. Несмотря на серо-зелёный цвет кожи, который не мог скрыть даже грим, в ней было что-то живое. Казалось, будто она улыбается своей собственной смерти. Её тонкий нос венчали круглые очки без стёкол. Яркие выкрашенные губы были полуоткрыты, обнажая прекрасные белые зубы. Её длинное тело было завёрнуто в мантию, отделанную белым. На подставке лежала красно-чёрная деревянная маска дьявола, украшенная двумя угрожающе вывернутыми рогами барана.
— Она была очень красива и очень дорога для меня, — сказал мужчина, расправляя складку на мантии.
— Невероятно, как она ещё красива, — согласилась я с ним. Боясь, что он перестанет говорить со мной, я не стала задавать ему вопросы.
С волнением продолжая расправлять красную мантию, он подробно рассказал мне о том, как они выкопали её из могилы на кладбище вблизи Курмины и принесли в его дом.
Внезапно он взглянул на меня и понял, что я здесь посторонняя. Он осмотрел меня с любопытством.
— Ох, милая моя! Ну что я за хозяин? — воскликнул он, — я всё говорю и говорю, а ещё не предложил тебе ни еды, ни питья, — он взял меня за руку и представился: — я — Лоренцо Паз.
Я хотела сказать ему, что мне кусок в горло не полезет, но он быстро провёл меня через узкий проход на кухню.
Здесь у керосиновой плиты хозяйничала Мерседес Перальта. Она размешивала какую-то стряпню из лекарственных растений, которые принесла с собой, — ты лучше похорони её поскорее, Лоренцо, — сказала она, — не надо слишком долго держать её над землёй.
— Она ещё хороша, — уверял её мужчина, — я уверен, её муж отвалил солидный куш тем, кто бальзамировал её в Курмине. Для большей надёжности я посыпал гроб негашёной известью, а её тело обернул в ткань, пропитанную керосином и креозолом, — он умоляюще посмотрел на целительницу, — я должен быть уверен, что её дух последует за нами.
Кивнув, донья Мерседес продолжала мешать свою стряпню.
Лоренцо Паз наполнил ромом две эмалированные кружки. Он подал одну мне, а другую — донье Мерседес, — мы похороним её, как только она остынет, — пообещал он и вышел в другую комнату.
— Кем была эта мёртвая женщина? — спросила я донью Мерседес и села на кипу сухих пальмовых листьев, сложенных у стены.
— Для тех, кто тратит большую часть своего времени на изучение людей, ты не очень наблюдательна, — заметила она, мягко улыбаясь, — я указывала тебе на неё несколько раз прежде. Она была женой фармацевта.
— Шведка? — ошеломлено спросила я, — но почему?., — конец моей фразы потонул в шумном хохоте мужчин в соседней комнате.
— Я думаю, они узнали, что ты была той, кто держал фонарь прошлой ночью, — сказала донья Мерседес и вышла в другую комнату посмеяться вместе с мужчинами.
Непривычная к спиртному, я почувствовала, что фактически засыпаю.
Голоса мужчин, их смех, а несколько позже ритмичный стук молотка доносились до меня как будто издалека.
12
Ближе к вечеру мужчины ушли с гробом на кладбище, а я и донья Мерседес отправились в деревню.
— Интересно, где все люди? — спросила я. Кроме девчушки, стоявшей у дверей с голым карапузом на спине, и нескольких собак, лежавших в тени домов, на площади никого не было.
— На кладбище, — сказала донья Мерседес, направляясь через площадь к церкви, — сегодня день поминовения умерших. Люди приводят в порядок могилы своих покойных родственников и молятся за них.
Внутри церкви было прохладно и сумрачно. Последние нити солнечного света, дробясь цветными стёклами узких окон, падали вниз, освещая статуи святых в стенных нишах. Распятие в натуральную величину, с разорванной, вывернутой плотью и упавшей, кровоточащей головой, освещённой ярким светом, возвышалось на алтаре. Справа от распятия стояла статуя счастливой девы из Коромото, облачённой в голубую бархатную накидку с вышитыми звёздами. Слева был косоглазый образ святого Иоанна, в узкополой шляпе и в красном фланелевом плаще, порванном и пыльном, небрежно наброшенном на его плечи.
Донья Мерседес потушила пламя семи свечей, горевших на алтаре, положила их в свою корзину и зажгла семь новых. Она закрыла глаза и, сложив руки, прочла длинную молитву.
Солнце едва мерцало за холмами, когда мы вышли из церкви. Малиновые и оранжевые облака, украшенные закатом, медленно тянулись к морю в золотистых сумерках. Когда мы пришли на кладбище, было уже темно.
Казалось, что здесь собралась вся деревня. Мужчины и женщины, присев возле могилы, молились тихими голосами, окружённые горящими свечами.
Мы прошли вдоль низкой кладбищенской стены к уединённому месту, где отдыхали Лоренцо Паз и его друзья. Они уже опустили гроб в землю и забросали его грунтом. Их лица, освещённые расположенными по кругу свечами, превратились в абстрактные маски, чьи призрачные формы скорее годились тем, кто был погребён под нами. Как только они заметили Мерседес Перальту, они ретиво бросились устанавливать крест в изголовье могилы.
Сделав это, они исчезли, быстро и беззвучно, как если бы их поглотила тьма.
— Сейчас мы вызовем сюда духа Бирджит Брицены, — сказала донья Мерседес, доставая из корзины семь свечей, которые взяла с церковного алтаря, и столько же сигар. Воткнув свечи в мягкий грунт на вершине могилы, она зажгла их и сунула в рот первую сигару, — следи внимательно, — шепнула она, передавая мне остальные сигары, — когда я выкурю её, у тебя уже должна быть раскурена следующая.
Делая глубокие затяжки, она выпустила дым в четырёх главных направлениях. Она сидела у могилы и непрерывно курила, шепча заклинания низким дребезжащим голосом.
Казалось, что табачный дым выходил не из её рта, а прямо из-под земли. Тонко струясь, он окутывал нас облаком. Очарованная, я сидела возле неё, подавала сигару за сигарой и слушала её мелодичное, но непонятное пение.
Когда она начала передвигать свою левую руку над могилой, я придвинулась к ней поближе. Мне казалось, что она встряхивает трещоткой, но в руке у неё ничего не было видно. Я только слышала трескучий звук зёрен или, возможно, мелкой гальки, которую она быстро перекатывала в руке. Крошечные искры, словно светлячки, выскакивали между её сжатых пальцев. Она начала насвистывать странный мотив, который стал вскоре неотличим от шуршащего шума.
Из дыма выплыла высокая фигура, облачённая в длинную мантию и колпак.
Я прижала руку ко рту, заглушая нервный смех. Я считала, что ещё нахожусь под воздействием рома и принимаю участие в каком-то трюке, который, возможно, является частью дневного празднества в память умерших.

Добавлено через 2 минуты
Полностью поглощённая, я следила за фигурой, вышедшей из дымного круга и бредущей к кладбищенской стене. Взгляд задержался на грустной улыбке призрака. Я услышала мягкий смех, такой тихий и нереальный, что, возможно, он был лишь частью пения Мерседес Перальты.
Но голос стал громче. Звук, казалось, исходил из четырёх углов могилы, каждая сторона повторяла слова эхом. Дым рассеялся; он поднялся к пальмовым листьям и исчез в ночи. Некоторое время донья Мерседес продолжала сидеть у могилы, что-то тихо бормоча. Её лицо едва виднелось в свете догоравших свечей.
Она повернулась ко мне, на её губах промелькнула улыбка.
— Я заманила дух Бирджит Брицены сюда, но не к её могиле, — сказала она. Взяв мою руку, она встала.
Я хотела спросить её о странном видении, но что-то в пустом выражении её глаз заставило меня замолчать. Лоренцо Паз, прислонясь к огромному валуну, ожидал нас за кладбищем. Ни слова не говоря, он встал и последовал за нами по узкой тропе, ведущей к пляжу. Полумесяц ярко сиял на выбеленном плавнике, разбросанном по широкой полосе песка.
Донья Мерседес приказала мне подождать её у ствола вырванного с корнем дерева. Она и Лоренцо Паз ушли на берег. Он снял свою одежду, вошёл в воду и исчез в волнистом фосфоресцирующем седом покрывале, обшитом серебристыми тенями.
Он показался несколько раз на волне, блеснув в лунном свете, затем его вынесло на берег.
Мерседес Перальта достала из корзины банку и посыпала её содержимым распростёртую на песке фигуру. Встав на колени рядом с ним, она положила свои руки ему на голову и забормотала заклинания. Она нежно массировала её, её пальцы едва касались тела, наконец вокруг него показалось слабое свечение. Быстрыми рывками она покатала его из стороны в сторону, её рука описывала в воздухе округлое движение. Казалось, что она собирала тени и обматывала их вокруг него.
Немного позже она вернулась ко мне, — дух Бирджит Брицены прилип к нему, как вторая кожа, — сказала она, садясь рядом со мной на ствол дерева.
Вскоре Лоренцо Паз, одевшись, подошёл к нам. Донья Мерседес движением своего подбородка приказала ему сесть перед ней на песок. Поджимая губы, она издала несколько громких шлёпающих звуков и своими быстрыми, короткими выдохами заставила вибрировать горло в приглушённом рычании.
— Пройдёт много времени, прежде чем призрак Бирджит Брицены будет забыт, — сказала она, — процесс умирания длится некоторое время и после того, как тело предано земле. Умерший очень медленно теряет память о себе.
Она повернулась ко мне и приказала сесть на песок рядом с Лоренцо Пазом. Его одежда пахла дымом свечей и розовой водой.
— Лоренцо, — обратилась она к нему, — мне хочется, чтобы ты рассказал Музии историю о том, как ты околдовал Бирджит Брицену.
Он озадаченно посмотрел на неё, затем обернулся и взглянул на море; его голова слегка склонилась, казалось, что он выслушивает тайное послание от волн, — почему ей нравится слушать нелепые истории стариков? — спросил он её, не обращая внимания на меня, — у Музии есть свои собственные истории. Я уверен в этом.
— Но это же я прошу тебя рассказать ей твою историю, — сказала донья Мерседес, — она рассматривает пути и способы, посредством которых колесо случая может быть повёрнуто человеком. В твоём случае объект, который повернул колесо, это ты, Лоренцо.
— Колесо случая! — сказал он грустным голосом, — я помню это, словно всё случилось только вчера, — по-видимому, размышляя о чём-то, он потыкал гальку кончиком своего ботинка и вытянулся плашмя на песке.
* * *

Добавлено через 3 минуты
.........
— Доверься мне, — ответила она, — нет способа узнать, кто даёт такое желание. Но оно случается, когда ты меньше всего этого ожидаешь, — она настаивала на том, что у него уже есть предмет, который позволит ему наслать заклятие на Бирджит Брицену — дьявольская маска, — и ещё добавлю.
Ты должен надеть маску в момент торжества, и она удовлетворит твоё желание.
Ведьма объяснила ему, что требовалось выбирать лучшее время, так как магическая маска могла сработать только один раз.
И то, что маска попалась ему этим утром на глаза, было более чем совпадение. Лоренцо бесцеремонно вышел во двор, уверенный в том, что никто не видит его. Он перебежал улицу и незаметно проскользнул в тыльную дверь своего дома.
Он вошёл на цыпочках в бар, зажёг свечу и достал маску с полки.
Нерешительно провёл пальцами по красно-чёрной поверхности. Резчик вложил в своё творение что-то адское, подумал Лоренцо. У него было странное чувство, что глазные щели, прикрытые густыми бровями, обвиняли его за пренебрежение. Рот, с длинными клыками в уголках, дьявольски скривился в усмешке, подбивая его на танец с маской.
Он одел её на своё лицо. Его глаза, нос и рот так хорошо подходили к маске, что он почти поверил, будто маска сделана для него. Лишь скулы слегка тёрлись о гладкую поверхность. Он связал сыромятные ремешки на затылке и прикрыл их волосами из пакли, окрашенными в фиолетовый, зелёный и чёрный цвета. Волосы свисали на его спину.
Лоренцо не слышал, как в комнату вошла Пэтра. Испугавшись, он подпрыгнул, когда она заговорила.
— Ты должен переодеться, — заявила она, подавая ему брюки и залатанную рубашку, — сними сандалии, дьявол ходит босиком, — она оглянулась, боясь, что кто-то может подслушать, затем добавила: — помни, дьявол приказывает, не произнося слов.
Тихо, той же дорогой, какой пришёл, Лоренцо выскользнул через заднюю дверь. Секунду он колебался, размышляя, каким путём вернуться. И вдруг увидел группу гуляк, игравших на своих барабанах в конце улицы. Укрываясь в тени, он пошёл вдоль стены к ним.
— Дьявол! — закричал один из них, увидев Лоренцо, затем бросился вприпрыжку по улице, крича, что в город пришёл дьявол.
Четверо юношей отделились от группы и окружили дьявола, продолжая бить в свои барабаны. Один из них запел импровизированные стихи о том, что они будут этой ночью под началом дьявола.
Лоренцо почувствовал, как дрожь пробежала по его позвоночнику. Она наполнила его нетерпением, которое он не мог контролировать. Он медленно поднял свои мускулистые руки, его ноги задвигались по собственной воле под ритм барабанов.
На их пути открывались окна и двери. Они шествовали по улице к площади, а сзади их сопровождала растущая толпа. Вдруг словно по велению дьявола освещение на площади и в окрестных домах погасло на три-четыре секунды. Музыка оборвалась. И в этот момент парализованная толпа глазела на то, как дьявол входит в дом Брицены.
Он вспрыгнул на платформу патио, и ракеты, пущенные кем-то снаружи, взвились в воздух. Красные, голубые, зелёные и белые огни расползлись по небу, а затем головокружительно понеслись на землю ливнем слабых золотых искр.
Прикованные к месту, ошеломлённые гости смотрели на дьявола и барабанщиков, которые следовали за ним. Словно прислушиваясь к какой-то безмолвной музыке, он кружился среди умолкших барабанщиков. Его тело слегка горбилось, а рога были угрожающе направлены в небо.
Словно гром, взорвались барабаны, превратив затянувшуюся тишину в грохот, который заползал в каждый уголок дома.
Дьявол, увидев у дверей столовой Бирджит Брицену, спрыгнул с платформы, схватил бутылку рома со стола и подал ей.
Улыбаясь, она взяла бутылку и, запрокинув её, выпила до капли.
Уверенный в своей силе, дьявол кружился вокруг неё, двигаясь с изумительной грацией.
Вытянув руки и восторженно улыбаясь, Бирджит Брицена раскачивалась в такт барабанам, словно была в трансе.
Дон Серапио сжался в комочек на кресле, которое вдруг оказалось слишком широким для него. В его глазах под толстыми роговыми очками был ужас.
Гости, смешавшись с толпой, нахлынувшей с площади, начали танцевать.
Скромно покачивая бёдрами, они старались сдерживать свои движения.
Лоренцо был окружён всё увеличивающимся числом танцующих женщин, которые хотели коснуться его, прижаться к нему, удостовериться, что он из плоти и крови. Он потерял из виду Бирджит Брицену. Без усилий разорвав нить нетерпеливых женских рук, он скрылся за дверью. Уверенный, что его не будут преследовать, он бросился в заднюю часть дома, заглядывая в каждую комнату.

Добавлено через 1 минуту
Гости, смешавшись с толпой, нахлынувшей с площади, начали танцевать.
Скромно покачивая бёдрами, они старались сдерживать свои движения.
Лоренцо был окружён всё увеличивающимся числом танцующих женщин, которые хотели коснуться его, прижаться к нему, удостовериться, что он из плоти и крови. Он потерял из виду Бирджит Брицену. Без усилий разорвав нить нетерпеливых женских рук, он скрылся за дверью. Уверенный, что его не будут преследовать, он бросился в заднюю часть дома, заглядывая в каждую комнату.
Радостный смех настиг его на полпути. У арки, отделявшей прачечную от заднего двора, стояла высокая тучная фигура, одетая в чёрные сапоги, длинную красную мантию, отделанную белым, и красный фригийский колпак поверх кудрявого парика.
Лоренцо приблизился к странно одетой персоне, — Бирджит Брицена, — прошептал он вполголоса, глядя в её ясные, нахальные глаза, обрамлённые очками в проволочной оправе без стёкол.
— Санта Клаус! — поправила она; широкая усмешка тронула её губы, скрытые лохматой бородой и усами. Она потянулась за джутовым мешком, набитым пакетами.
— Я ждала двенадцати часов, чтобы раздать детям рождественские подарки, — объяснила она, — но теперь не могу пройти мимо такой возможности, — она хитро улыбнулась, — ты пойдёшь со мной? — спросила она, и её глаза хищно блеснули, когда она согнулась, заглядывая в щели его маски.
Лоренцо кивнул ей, затем поднял джутовый мешок, взвалил его на плечо и движением руки приказал ей следовать за ним.
Через задний двор они вышли на улицу, ведущую к площади, где несколько стариков, женщин и детей собрались посмотреть на праздник в доме Брицены.
— Там дьявол! — завизжала маленькая девочка. Позвав других детей за собой, она побежала на середину площади. Дети резко остановились. Их глаза расширились от ужаса и любопытства.
— Это дьявол, — сказала маленькая девочка, указывая на Лоренцо, — а ты кто? — спросила она высокую фигуру, — почему ты так одет?
— Я Санта Клаус, и я принёс подарки, — сказала Бирджит Брицена, вытаскивая из мешка пакеты. Смеясь, она раздавала их детям.
— А нам ты принёс подарки? — кричали другие дети, танцуя вокруг неё.
Громко хохоча, Бирджит Брицена ложила пакеты в их жадные маленькие ручки.
Растерянная малышка, прижимая завязанную коробку к груди, возбуждённо кричала: — Санта Клаус и дьявол пришли к нам танцевать!
Восторженный визг детей в один миг привлёк толпу. Несколько музыкантов заиграли на своих инструментах, снова загремели барабаны.
— Давай танцевать подальше от твоего дома, — шепнул Лоренцо в ухо Бирджит Брицены, — а когда мы войдём в переулок, то улизнём от них.
Лоренцо обвязал вокруг её талии цветастый платок и крепко держал его концы. Их тела сплетались и дрожали в пламенных, ритмичных объятиях.
Боясь выпустить из рук концы платка, он напрочь игнорировал явные приглашения других женщин, которым тоже хотелось потанцевать с ним.
Несмотря на свою полную увлечённость танцем, он вдруг услышал другую группу музыкантов, идущих в конце улицы. На глазах у всех он схватил вскрикнувшую Бирджит Брицену на руки и вытащил её из толпы. Прежде чем кто-либо понял, что случилось, дьявол и Санта Клаус исчезли.
Они бежали, пока было дыхание. А когда услышали гул толпы за углом, Лоренцо поднял Бирджит Брицену на руки и вошёл в парадную дверь дома одного из своих друзей. Он увидел его в гостиной с небольшой группой людей. Лоренцо и в голову не приходило, что он может помешать семейному торжеству. Всё, о чём он думал, было тем, как он убедит своего друга дать ему на время машину.
— Какая ночь, — вздохнула Бирджит Брицена. Радостная улыбка озарила её лицо, — эта толпа почти настигла нас, — она сняла парик, бороду, усы и выбросила их в окно, затем вытащила подушку из-под мантии и кинула её на заднее сидение, — куда мы едем? — спросила она, всматриваясь в темноту.
Лоренцо сбросил свою маску и продолжал гнать к небольшому домику у моря.
Хихикнув, она откинулась на своём сидении, — я чувствую запах морского ветра, — резко прошептала она, глубоко вздохнув, — люди моей нации всегда хоронят своих умерших близких у моря, и единственное, о чём я жалею, что не буду похоронена у моря. Серапио уже купил участок на городском кладбище.
Озадаченный её странным замечанием, он остановил машину.
— Сможет ли маска дьявола исполнить моё желание быть похороненной у моря? — спросила она так серьёзно и решительно, что он только кивнул в знак согласия.
— Обещание, подобное этому, священно, — сказала она. Взгляд её глаз выражал понимание какой-то тайны. Она была спокойна, но странная, почти озорная улыбка играла на её устах, — и я, на этом месте, обещаю любить владельца исполняющей желания маски всю эту ночь, — прошептала она.
Он отчаянно торопил мгновения любви. А потом была ночь — как вечность.
13
Весь конец дня я размышляла над смыслом историй, которые услышала. Я думала, что понимаю то, что означает звено или тень ведьмы или колесо случая, но я всё же ещё нуждалась в пояснениях доньи Мерседес или Канделярии.
Я приняла за исходный пункт то, что не могу истолковать свои переживания с точки зрения моей академической подготовки, однако мне не хотелось переводить их на язык того, чему я научилась в мире нагваля.
Флоринда объясняла это с точки зрения намерения: универсальной абстрактной силы, ответственной за формирование всего, что есть в мире, где мы живём. Наличие абстрактной силы, её формирующая способность обычно находятся за пределами досягаемости человека, однако при некоторых обстоятельствах ими можно манипулировать. И это даёт нам ложное впечатление того, что люди и вещи исполняют наши желания.
По сравнению с Флориндой — а я не могла удержаться от сравнения — донья Мерседес и Канделярия не имели общего законченного понимания своих действий. Они понимали лишь то, что делали как медиумы, ведьмы и целители, на уровне отдельных, конкретных событий, свободно связанных друг с другом.
К примеру, донья Мерседес дала мне конкретный образец способа манипулировать чем-то неизвестным. Акт манипуляции им она называла тенью ведьмы. Результат этой манипуляции она называла звеном, непрерывностью, поворотом колеса случая.
— Конечно, это маска исполняла желания Лоренцо, — сказала донья Мерседес с абсолютной убеждённостью, — я знаю другие, очень похожие примеры вещей, исполнявших желания.
— Но скажи мне, донья Мерседес, какой фактор важнее — вещь сама по себе или личность, которая имеет желание?

Добавлено через 44 секунды
— Вещь сама по себе, — ответила она, — если бы Лоренцо не имел этой маски, он бы всю жизнь вздыхал о Бирджит Брицене; и это было бы всем, что дало бы ему его желание. Ведьма должна сказать, что маска, а не Лоренцо, создала звено.
— Почему ты называешь это тенью ведьмы? Разве здесь вовлекалось влияние ведьмы?
— Тень ведьмы — это только название. Все мы имеем в себе кусочек ведьмы. Лоренцо безусловно не был ни спиритом, ни целителем, однако он имел определённую силу очарования. Я думаю, недостаточно создать звено и передвинуть колесо случая. С помощью маски получается совсем другая история.